- Чем отличились Путин и его конкуренты накануне голосования на президентских выборах.
- Депутаты предлагают судить подростков за диверсию с 14 лет.
- Госдума предложила освобождать от уголовной ответственности тех, кто участвует в "СВО".
УНЫЛАЯ КАМПАНИЯ
В ближайшие выходные в России пройдут выборы президента страны. К этой кампании сложнее всего применить словосочетание "политическая борьба". Шесть лет назад хотя бы подобие конкуренции Путину пытался составить коммунист Павел Грудинин. На этот раз кандидаты честно признавались: им важно участие, а не победа.
Так были ли во время этой кампании хоть немного заметные избирателям активности, связанные с выборами, в исходе которых – новом сроке для Владимира Путина – вряд ли кто-то сомневается? Узнаем из краткого обзора президентской кампании 2024 года, который накануне начала голосования опубликовало на своем YouTube-канале Движение в защиту прав избирателей "Голос".
Кампании нет, кандидатов практически нет, интереса к этому у людей тоже нет
Станислав Андрейчук: Нынешняя кампания практически незаметна. Если сравнивать с 2018 годом, когда кампания тоже была не самая активная, то в новостном эфире ведущих телеканалов объем эфирного времени, которое уделяется выборам, за шесть лет сократился в полтора раза: он был небольшим, а стал еще меньше. То есть выборы откровенно "сушат", максимально скрывают от избирателей, для того чтобы люди про них вообще особо не думали. Не только СМИ, но и сами кандидаты играют в ту же игру, потому что в регионах агитации почти нет, как и внятной активности от кандидатов.
Фактически ни государство, ни СМИ, ни кандидаты не выполняют ту социальную функцию, для которой они существуют. Они не обеспечивают условия для того, чтобы люди могли пообсуждать проблемы страны, выработать информированное мнение о том, куда дальше должна двигаться страна, и, соответственно, сделать осознанный выбор.
Парадокс этой кампании в том, что даже у Владимира Путина агитации гораздо меньше, чем шесть лет назад. Вместо этого идет поток информации о том, что он делает на посту президента. И в этом смысле, например, послание Федеральному собранию сыграло очень большую роль, потому что СМИ и главные лидеры общественного мнения в регионах, главные спикеры обсуждали послание президента. При этом отделить это послание, которое он делает как действующий президент, от того, что он делает как кандидат, практически невозможно. Даже его пресс-секретарь заявил, что он выступает в двояком качестве (что вообще-то запрещено по закону: ты либо кандидат, либо действующий глава). Даже глава Центризбиркома прокомментировала это послание в том духе, что оно очень воодушевляющее. Наверное, организаторам выборов, главным рефери на этих выборах не стоит так себя вести.
В общем, кампании нет, кандидатов практически нет: их число самое маленькое за всю историю президентских выборов в России. Интереса к этому у людей тоже нет. Поэтому мы понимаем, что явку, которую декларируют власти как желаемую, под 80% можно обеспечить только двумя способами: это либо принуждение, либо фальсификация итогов голосования. Дистанцию между людьми и их возможностью участвовать в управлении государством, их конституционным правом на это сделали максимально большой.
Нынешняя кампания практически незаметна
Марьяна Торочешникова: На днях глава "Общества защиты интернета" Михаил Климарев предположил, что перед президентскими выборами в России возможна блокировка Telegram и YouTube из-за акции "Полдень против Путина". Идея этой акции состоит в том, чтобы в воскресенье, 17 марта прийти на свои избирательные участки ровно в полдень, проголосовать за любого кандидата, кроме Путина, и таким образом выразить свой протест. А при чем здесь YouTube и Telegram?
Михаил Климарев: Я не знаю достоверно, что будет, это гипотеза. Я вижу подготовку к изоляции интернета. Она заметна, там выставлено много всяких флажков. За последние полгода, например, три раза включались так называемые режимы "антимессенджер", когда блокируются все популярные у населения мессенджеры: WhatsApp, Telegram, Viber, еще какие-то. Это происходило осенью, когда были еврейские погромы в Дагестане, зимой в Башкирии, когда там были митинги, и это было в Якутии. За последний месяц было по крайней мере две заметных аварии с Рунетом. Первая – это когда внезапно перестали быть доступны домены в зоне .RU, российские домены – RU и РФ. Это объяснялось тем, что там что-то мутили с так называемыми сертификатами DNSSEC. Он нужен для того, чтобы операторы общались между собой. Пользователи про них ничего не знают, но, если эта штука ломается, домены в зоне .RU перестают быть валидными. Недавно тоже падал интернет на полтора часа. Вначале перестали работать по старой схеме по всей России Telegram и YouTube, потом посыпались другие сервисы.
Следующий звоночек: с 4 марта перестали появляться так называемые "выгрузки" – реестр запрещенных ресурсов, которые Роскомнадзор регулярно публиковал на своем сервере. Операторы связи по специальной электронной цифровой подписи заходили на эти серверы и забирали себе эти списки, для того чтобы блокировать их на своем оборудовании. В общем-то, логично: теперь в этих выгрузках нет необходимости. РКН, ГРЧЦ и Центр мониторинга и управления сетью связи охватили все 100% операторов связи своей системой ТСПУ – технические средства противодействия угрозам.
С 4 марта эти выгрузки перестали появляться, следовательно, блокировки продолжаются. Есть какие-то ресурсы, которые внезапно перестают работать, но теперь мы просто об этом не знаем: они стали непрозрачными. И то тут, то там что-то отваливается – в нашей службе техподдержки "На связи" довольно много таких сообщений. Пишите туда, если у вас что-то не работает.
Марьяна Торочешникова: Уже сейчас они технически готовы к тому, чтобы по всей стране положить Telegram, YouTube и другие популярные мессенджеры?
Они тратят огромные ресурсы, чтобы заткнуть, не дать нам говорить
Михаил Климарев: Если можно положить в отдельном регионе, значит, можно положить и вообще везде. Даже если у 80% это перестает работать, этого уже достаточно: 80% россиян просто не узнают, что происходит. Скорее всего, сейчас они разово попробуют, как это будет работать.
Марьяна Торочешникова: Для чего власть прилагает столько усилий, если этими выборами, как сообщает нам "Голос", никто не интересуется? Они в сфере интересов у людей, согласно всем опросам, где-то на десятом месте. А результаты и так уже предопределены, по мнению большинства, никаких сюрпризов не будет.
Михаил Климарев: Во-первых, объявлена акция. Они могут говорить, что это не имеет значения: "Вы какие-то жалкие 2%, вас никто не слышит", – но при этом начинают убивать. Убили Алексея Навального в тюрьме. Было совершено нападение на моего друга Леонида Волкова. Они тратят на все это огромные ресурсы именно для того, чтобы заткнуть, не дать нам говорить. Они не хотят, чтобы люди узнали, что их действительно много, если они придут в полдень на свой избирательный участок. Они не хотят, чтобы это освещалось по YouTube. Ведь все эти люди, получается, против Путина.
НЕ ХУЛИГАНЫ, А ДИВЕРСАНТЫ
Диверсия и теракт – два очень близких состава
Правительство России поддержало законопроект, который предлагает привлечение подростков к уголовной ответственности за диверсию. Сейчас судить по статьям о диверсии могут с 16, но в случае принятия поправок возрастной порог снизится до 14 лет. Законопроект внес депутат Олег Гарин, который в пояснительной записке к нему обратил внимание на случаи умышленных повреждений объектов транспортной инфраструктуры подростками, которых, по действующему законодательству, в силу возраста нельзя привлечь за диверсию, хотя они вредят интересам обороноспособности страны.
На видеосвязи с нами – адвокат проекта "Первый отдел" Евгений Смирнов. Поясните, пожалуйста, что такое диверсия и чем она отличается, например, от террористического акта.
Не любое повреждение или разрушение может быть квалифицировано как диверсия
Евгений Смирнов: Диверсия и террористический акт – два очень близких состава. Они отличаются лишь направленностью деяний. В случае теракта действия должны быть направлены на принятие политических решений руководством страны или международных организаций. А в случае с диверсией такие преступления должны быть направлены на повреждение объектов, которые используются властями РФ, то есть повреждение предприятий, сооружений, объектов инфраструктуры или полное их разрушение.
Не любое повреждение или разрушение может быть квалифицировано как диверсия, а только действия, направленные на подрыв экономической безопасности или обороноспособности РФ. Иными словами, взрыв железнодорожного полотна, если он не привел и не мог привести к нарушению логистики ВС РФ, не должен квалифицироваться как диверсия. Однако в последнее время мы наблюдаем, как российские силовики, вместо того чтобы ловить реальных диверсантов, стараются людей либо спровоцировать, либо обычным хулиганам накрутить "дополнительный умысел", то есть раздуть из мухи слона.
Марьяна Торочешникова: На днях журналисты The Moscow Times подсчитали, что примерно треть задержанных за диверсии на железных дорогах с осени 2022 по осень 2023 года были несовершеннолетние. Всего за это время по подозрению в совершении диверсий задержали не менее 137 человек – в основном за поджоги релейных шкафов, где находится оборудование, регулирующее движение поездов. Такую деятельность подростков объясняли чаще всего тем, что они хотели таким образом заработать – было 54 таких случая, 14 раз силовики прямо говорили о кураторах из Украины, а в остальном упоминают самые разные причины: от обиды на полицейских до хулиганства. Если снизится возрастной порог, то таких дел станет значительно больше?
Евгений Смирнов: Конечно, количество таких дел увеличится. В основном обвиняемыми по делам о диверсии, о терактах в последнее время становятся несовершеннолетние или те, кому только исполнилось 18 лет. Зачастую обычное хулиганство, шалости на железной дороге российские силовики квалифицируют как диверсию, просто докручивают умысел.
Марьяна Торочешникова: Раньше законодатель предполагал, что человек в возрасте 14 лет может не вполне отдавать себе отчет в том, что он делает, и не вполне понимать, что он занимается диверсионной деятельностью, когда со своими друзьями делает самодельные бомбочки и идет развлекаться где-нибудь на пустыре, неподалеку от трансформаторных будок или железнодорожных путей.
Зачастую обычное хулиганство на железной дороге силовики квалифицируют как диверсию
Евгений Смирнов: Да. Все-таки диверсионные преступления и преступления террористической направленности должны совершаться с прямым умыслом, а многие ребята, достигшие 14 лет, но все-таки еще являющиеся детьми, не совсем разбираются в умысле и зачастую не собираются совершать никаких терактов или диверсий.
Марьяна Торочешникова: А когда несовершеннолетних привлекают к уголовной ответственности, это происходит по аналогии со взрослыми или существуют какие-то специальные процедуры?
Евгений Смирнов: Есть специальные процедуры. Это ограничение по максимальным срокам, обязательное участие их законных представителей в следственных действиях и судебных заседаниях. Обязательно участие либо педагога, либо психолога для тех, кто не достиг возраста 16 лет, и в том случае, если следователь или суд посчитают, что психолог либо педагог необходимы. Но на практике это, к сожалению, мало влияет на процесс. И зачастую педагог и психолог, которые вроде бы призваны законом, чтобы обеспечить соблюдение прав несовершеннолетних, давая пояснения, выступают на стороне обвинения.
Марьяна Торочешникова: О какой максимальной планке наказания идет речь?
Колонии ломают детей и лишают их будущего
Евгений Смирнов: Если не ошибаюсь, максимальное наказание для несовершеннолетних, не достигших 16 лет, составляет 8 лет лишения свободы. Но любое ограничение свободы для человека в возрасте 14–20 лет, когда он формируется как личность, встраивается в общество, очень болезненно и влечет огромные последствия. Самые жестокие пенитенциарные учреждения – это, как правило, учреждения для несовершеннолетних, там царят особо жесткие порядки, которые ломают детей и лишают их будущего. Из таких учреждений дети выходят с огромными психологическими травмами, им требуется долгая реабилитация, они уже имеют судимость, которая в России влияет буквально на все сферы жизни.
БЕЗНАКАЗАННОСТЬ В ОБМЕН НА ВОЙНУ
Госдума предложила механизм освобождения от уголовной ответственности и снятия судимости с преступников при заключении ими контракта с Минобороны. Воспользоваться такой опцией, согласно законопроекту, который уже принят в первом чтении, смогут не только осужденные, но и те, кто пока находится под следствием.
С нами основательница Фонда "Русь сидящая" Ольга Романова. Как я понимаю, через поправки пытаются узаконить то, что уже существовало до сих пор, и отказаться от практики с помилованиями. К чему это может привести?
Заключенные выходят из мест лишения свободы только строго на фронт
Ольга Романова: Закон, который позволяет любым подозреваемым, обвиняемым, подсудимым и осужденным снять с себя все последствия наказания и отправиться на войну, был принят в июле прошлого года Павлом Крашенинниковым как законодателем, а Госдума проголосовала в самом конце весенней сессии. И этот закон так себя, извините за выражение, зарекомендовал... Сейчас эти нормы вводят в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодекс – вот в чем главная проблема.
С октября 23-го года отменен механизм помилования. До этого все заключенные, равно как и подозреваемые, обвиняемые, приходили на войну через механизм президентского помилования. Это, конечно, последствия Пригожина, потому что он приходил в зоны без какой-либо легитимизации, беззаконно, – так все это до сих пор и осталось. А Министерство обороны это подхватило, потому что тоже не успело пробить такой законопроект, и вот он пробит в 2023-м, через год после начала массовой вербовки.
Уже с октября заключенные не получают помилования. Они выходят из мест лишения свободы только строго на фронт, пользуясь очень странным механизмом: он называется "условное освобождение". Такого еще не было. У нас всегда было условно-досрочное освобождение через суд, освобождение через помилование, через Путина, по актировке по состоянию здоровья, и освобождение в связи с окончанием срока. Теперь есть так называемое "условное помилование", которое не требует ни суда, ничего, а только подписания контракта с Минобороны на любой стадии.
Марьяна Торочешникова: А что плохого в том, что эти нормы включают непосредственно в УК и УПК?
Ольга Романова: Из хорошего тут то, что преступники и очень опасные люди больше не вернутся на свободу, останутся на войне и не будут снова совершать преступления, если не получат тяжелого ранения, ордена и им не исполнится 50 лет (тогда они выходят на волю). Плохо то, что это вносится в два кодекса. Это уже не закон, а кодекс. Выше кодекса только Конституция. И это означает, что "специальная военная операция" не закончится никогда.
Марьяна Торочешникова: Но вообще-то Конституция прямо гарантирует защиту прав потерпевших и их доступ к правосудию. Насколько этот закон об освобождении от ответственности взамен на участие в войне соответствует этому принципу? Допустим, человека ограбили или его родственников убили – и вот сейчас этого подозреваемого или обвиняемого освобождают и отправляют на войну. Сможет на это как-то повлиять человек, который потерпел от действий обидчика?
Плохо, что это вносится в два кодекса: это значит, что война не закончится никогда
Ольга Романова: Конечно, нет. В этом случае никто не может быть признан потерпевшим. Но за все время войны никто и никогда не принимал во внимание интересы потерпевших, кроме одного случая. Слова президента о том, что у нас есть новая элита – участники "СВО", – это очень похоже на то, как в СССР объявляли "гегемоном" пролетариат. Вот у нас теперь есть новый привилегированный класс, который главнее.
Тут есть исключения из правила: это статьи, связанные с педофилией, причем не просто с педофилией, а с ее тяжелыми последствиями – с "легкой" педофилией можно брать. Еще – статьи, связанные с терроризмом, экстремизмом и, конечно, "фейками об армии". То есть "политических" тоже не берут на войну они приравнены к педофилам.
